| Хаттори Тякудзицу |
Когда кто-либо говорит про оружие самурая, то первым делом вспоминается изогнутый меч с завораживающей линией хамона и узнаваемой длинной рукояткой. Действительно, с японским отношением к самурайскому мечу, именно он олицетворяет самурайское сословие, несмотря на внушительный арсенал другого оружия, использовавшегося за долгие столетия войн в средневековой Японии. Тем не менее, в середине XVI века японцы стали использовать в своем арсенале еще одно оружие, восхитившие японцев простотой использования и смертоносностью. И хоть оно и не могло отнять у меча его идеологическое значение, но, став использоваться очень широко, отвело всему остальному оружию роль вспомогательного. Этим новым оружием были аркебузы, привезенные первыми европейцами, вступившими на японскую землю в 1543 году. Китайская джонка, на которой плыли тогда португальские торговцы, была снесена с курса ураганом и прибита к берегам острова Танэгасима у берегов южного Кюсю.
Один свидетель вспоминает: “В руках они держали нечто в два или три фута длиной, снаружи прямое, с отверстием внутри, сделанное из тяжелого материала. Сквозь него проходит отверстие, которое, однако, с одного конца закрыто. А сбоку есть другое отверстие, которое служит для прохождения огня. Его форму нельзя сравнить ни с чем, что я знаю. Чтобы использовать это, наполните его порохом и маленькими свинцовыми шариками, установите маленькую белую мишень на берегу, возьмите эту вещь в руки, примите стойку и, закрыв один глаз, поднесите огонь к отверстию. Шарик попадет прямо в цель. Взрыв напоминает вспышку молнии, а грохот выстрела подобен грому.“
Впервые японцы познакомились с порохом в XIII в. при двух неудачных попытках монгольской экспансии. Тогда монголы пользовались разрывными бомбами, которые японцы тщательно зарисовали, но в дальнейшем так и не применяли на практике. Очень даже возможно, что японцы были знакомы с примитивными китайскими «ручными пушками» того времени. Но оружие, привезенное португальцами, было, несомненно, первым настоящим огнестрельным оружием, которое попало в их страну. Оно было достаточно легким, чтобы целиться из него без опоры (сошки), которая применялась для более тяжелого мушкета. Потенциальные возможности нового оружия были оценены немедленно. После месячного курса обучения господин Токиката, даймё Танэгасима, происходивший из рода Симадзу, приобрел два экземпляра за огромные деньги и отдал ружья своему главному кузнецу-оружейнику, чтобы тот их скопировал. Но некоторые технические проблемы поставили того в тупик, например, как закрыть задний конец ствола: однако несколько месяцев спустя, когда на Танэгасима зашло португальское судно, он отдал свою дочь за несколько уроков оружейного дела, и вскоре его мастерская стала выпускать продукцию, ничем не уступающую европейской. Традиционно считается, что за шесть месяцев он изготовил около 600 аркебуз, которые правитель Танэгасимы распродал, таким образом распространив сведения о новом оружии по всей стране. После этого технология изготовления стала быстро распространятся, и через несколько лет уже многие кузнецы как на Кюсю, так и на Хонсю могли изготавливать ружья.
Ружье в Японии получило название тэппо, но его также называли хинава-дзю (фитильное ружье) и танэгасима (по названию провинции, из которой началось распространение ружей по Японии). Изготовляемые японцами ружья были гладкоствольные с закрывавшимся фитильным замком и варьировались от длинных ружей для пехоты до коротких карабинов и даже пистолетов, которыми мог пользоваться всадник. Например, интересным вариантом небольшой ручницы было дзиттэ-тэппо. Это оружие имело короткий ствол (около 15 см) и кольцо на конце ложа, с помощью которого оружие подвешивалось на шею.
Японцы не только скопировали аркебузу, но и усовершенствовали ружейный замок. Порох поджигался тлеющим концом фитиля хинава, пропитанного селитрой. Фитиль зажимался в S-образном курке хибасами (серпентине), вращавшемся на оси; когда нажимали на спусковой крючок, пружина прижимала серпентин к пороховой полке хидзара, что вызывало поджог затравочного пороха. Некоторые ружья имели отверстие в ложе, через которое пропускался фитиль, ведь для того, чтобы поддерживать его тлеющим весь день, его длина должна была быть около 1,8 м.
|
Большая часть европейских ружей того времени были менее сложными — серпентин соединялся прямо со спусковым крючком так, что они двигались вместе. Кроме того, в европейской практике принято было помещать серпентину (курок) впереди пороховой полки с затравочным порохом (обратный курок, взводящийся от казенной части к дулу). В японских ружьях курок взводился от ствола по направлению к прикладу (азиатский тип).
Ружейные стволы делались, из U-образной полосы железа, которая заковывалась в трубку вокруг стального стержня диаметром немного меньшим, чем требуемый, после чего отверстие в трубке доводилось до нужного диаметра с помощью тонкого сверления и шлифовки. С казенной части отверстие ствола закрывалось казенным винтом, а справа была прикована пороховая полка для затравочного пороха. Там, где полка соединялась со стволом, была приделана вертикальная латунная пластинка, которая имела двойную функцию — уменьшать коррозию ствола от горящего пороха и не давать воде стекать по стволу и просачиваться под крышку укрепленной на оси латунной пороховой полки, защищавшей зажигательную смесь от сырости и ветра. В среднем стволы японских аркебуз имели длину около 0,9 м с калибром 1,3—2,0 см.
Держать горящий фитиль на расстоянии всего около 2 см от пороховой полки казалось японцам слишком опасным, и они внесли в конструкцию своеобразный предохранитель. Они добавили вращающуюся крышку пороховой полки хибута, которая в закрытом состоянии прикрывала затравочный порох, пока стрелок готовился стрелять. Затем крышка откидывалась, нажимался спусковой крючок хики-ганэ и фитиль хинава воспламенял порох.
У японского фитильного оружия ствол часто был покрыт лаком или, чаще, наводкой (старый способ серебрения и золочения поверхности) золотом или серебром. Самые декорированные образцы, очевидно, предназначались не для боя, а для торжественных случаев; их располагали на подставках или несли перед высокопоставленными особами. Украшения имели довольно ограниченную тематику, превалировали геральдические значки мон, популярные в Японии драконы и, иногда, надписи. Некоторые ружья подписаны мастером снизу ствола на казенной части, но так как большинство ружей делалось не единичными экземплярами, а значительными партиями, они часто оставались неподписанными.
Независимо от размера все огнестрельное оружие, в том числе и пушки, были снабжены прицелами квадратной формы с прорезями или желобками. Как правило, мушка саки-мэ-атэ помещалась прямо у дульного среза, а целик ато-мэ-атэ - на расстоянии одной трети длины ствола от казенной части. У большей части целиков есть прорезь или комбинация вертикальных и поперечных прорезей, что заставляет предположить, что когда-то у них были съемные прицельные насадки для различных дистанций, хотя ни одна такая прицельная насадка не сохранилась. Они, возможно, помещались в покрытых латунью углублениях, имеющихся в стволах некоторых ружей. У одного сохранившегося ружья имеется серебряная бусинка, вделанная в тыльную поверхность мушки, которая видна, когда смотришь против темной цели. Такое устройство употребляется и по сей день.
 |
Оружейные замки были в основном двух типов. Первый имел внешнюю латунную спусковую пружину, которая действовала сверху на конец серпентина (курка), прикрепленной на оси к латунному штырю, проходившему через замочную доску в древко ложи. Эта ось курка удерживалась бамбуковым штырем и располагалась вертикально как раз за казенной частью ствола. Серпентин удерживался во взведенном положении кончиком длинного, горизонтально действовавшего спускового рычага; он выступал сквозь замочную доску и вращался на оси на легкой внутренней пружине таким образом, что она втягивалась в доску, когда тянули за спусковой крючок.
У второго, более сложного механизма серпентин вращался на оси, проходившей сквозь замочную доску, и закреплялась тумблером и спиральной латунной спусковой пружиной внутри. Скользящий горизонтальный спусковой рычаг, который оттягивался назад против силы маленькой спиральной пружины, действовал на зазубрину, вырезанную в тумблере, и удерживал замок во взведенном положении. Напряжение спусковой пружины иногда могло варьироваться, что позволяло стрелку самому регулировать тягу спускового рычага.
Ни в одном из этих двух типов оружейных замков нет винтов, все части приклепаны к замочной доске, и различные компоненты прикреплены к ним латунными или бамбуковыми штырями. Даже сами замки удерживались в ложах заостренными латунными штырями, вбитыми в сужающиеся отверстия в древке ложа. Расположение этих штырей нетрудно определить по находящимся на противоположной стороне ложа латунным шайбам. Большинство оружейников делали дополнительное отверстие, через которое можно было выдавить замочную доску при демонтаже оружия.
Функция пружины, управлявшей серпентиной у японских ружей, часто понималась неправильно, вследствие этого делался вывод о неспособности японцев делать ружья из стали. На самом деле сталь не подошла бы для той роли, которую должны были играть эти пружины. Во всех ружьях этого типа использовали тлеющий фитиль, который вызывал воспламенение и при этом не должен был погаснуть на пороховой полке. Оружейники в Европе хорошо знали о существовании подобной опасности, несмотря на то что скорость и давление, производимое серпентином, полностью контролировались исключительно давлением на спусковом рычаге. Для предотвращения осечки пороховые полки в европейских ружьях имели точечный и бороздчатый узор, что было гарантией того, что, по крайней мере, часть тлеющего фитиля не погаснет. Латунные пружины японцев, хотя и слабые, двигали серпентин с достаточной скоростью для выстрела, но с недостаточной силой, чтобы повредить ее, когда приостановленный соприкосновением с поверхностью пороховой полки тлеющий фитиль касается затравочного пороха, производя его поджигание.
Известны три основные группы мастеров-оружейников тэппо-кадзи, работавших в период Момояма (1573—1603 гг.) и в начале следующего за ним периода Эдо, хотя на разных даймё работало гораздо большее количество домашних мастеров. Первая из этих групп обосновалась на Кюсю и продолжала работать под именем Танэгасима, даже несмотря на то, что распространила свое влияние на близлежащие провинции Сацума, Амакуса, Хидзэн и Хиго. Все ружья этой группы имели характерные ложи из черненого дерева, иногда дополнительно украшенные геральдическими символами или золочеными стилизованными завитками.
Большинство ружей, поставляемых армиям в период Момояма, производились группой Кунитомо, основанной в 1560 г. в уезде Сакада провинции Оми. Тогда сёгун Асикага лично распорядился отправить одно ружье в деревню Кунитомо, где кузнецы потратили несколько месяцев, чтобы изготовить первое ружье, пригодное для использования (согласно «Кунитомо тэппо ки» - «Записи семьи Кунитомо о ружьях», 1633 г.). Позже в деревню доставили европейца, поделившегося с кузнецами секретами изготовления пороха, ствола и техники стрельбы, что позволило Кунитомо начать изготовлять высококачественные ружья. Именно от этих мастеров Ода Нобунага получил ружья, которые так успешно были применены в битве при Нагасино. Оружие Кунитомо имело бледные ложи и обычно простые, но элегантные восьмигранные стволы. Отличительной чертой работы этой группы было выпиливание поперечных желобков на серпентине, напоминающих узлы бамбука. Они также использовали вставки в форме цветка вишни вокруг отверстий для крепежных штырей. Эта группа умела изготовлять великолепные ружья, но ее массовая продукция была, как правило, так плоха, что получила название удон-дзю (ружья-лапша), так как стволы сгибались при стрельбе.
Третья группа сконцентрировалась вокруг города Сакаи, близ Осаки, где производство началось в 1554 г. Ружья, производимые мастерскими Сакаи, настолько прославились качеством ружейных замков и латунными украшениями, что даймё часто поручали им оправлять стволы других мастеров. Их собственные стволы были обычно восьмигранными, покрытыми серебряным узором и заканчивались раструбом.
При идеальных условиях фитильные ружья имели максимальную дальность поражения около 300 м, при том что прицельная дальность составляла около 50 м. Хотя эта дальнобойность кажется по теперешним меркам весьма небольшой, она была вполне достаточной, когда целью являлась плотная группа войск; при этом кто-то обязательно был поражен, даже если и не тот, в кого целились. После нескольких залпов дым все равно мешал армиям видеть друг друга, так как в то время применяли только черный (дымный) порох. Современные экспериментаторы обнаружили, что на перезарядку фитильного ружья требовалось около двух минут, однако воины той эпохи должны были тратить на это меньше времени, так как, несомненно, были более натренированы и сражались за свою жизнь. Надо отметить, что скорострельность большого лука дайкю была значительно больше, чем у аркебузы. Кроме того, лук имел еще одно значительное преимущество перед ружьем: ему не требовался дорогостоящий порох. Стрелы могли порой использоваться не один раз, но главное — они производились в Японии; хороший же порох был дорогим предметом импорта из Европы, как правило из Англии, так как местный был худшего качества. Однако эффективная дальность поражения и пробивная мощь огнестрельного оружия были несравненно выше, позволяя с гарантией пробить доспехи противника.
Аркебузирам выдавались две пороховницы, одна побольше (собственно пороховница хаяго) для пороха, засыпаемого в ствол, и одна поменьше (натруска кути-гусури-ирэ) для мелкого затравочного пороха. Их делали из лакированного дерева или папье-маше, и у них была трубчатая горловина, снабженная костяной крышкой. Крышка в большей пороховнице имела внутреннюю трубку, вставляемую в горловину пороховницы и являвшуюся мерным прибором для порохового заряда. Натруски снабжались довольно широкими крышками, привязанными шнуром. Более прогрессивные полководцы снабжали своих стрелков бандельерами по примеру Запада. Это была перевязь, надеваемая через плечо, с серией бумажных гильз хяго, каждая из которых содержала заранее отмеренное количество порохового заряда. К поясу прикреплялись коробочка или мешочек для свинцовых пуль (тама-ирэ), натруска и катушка с фитилем (хинава-саси).
Для перезарядки стрелок высыпал отмеренный заряд (тамагонэ) из гильзы в ствол, бросал туда пулю и утрамбовывал шомполом; все это занимало всего несколько секунд. Значительно больше времени требовалось для засыпания затравочного пороха кути-гусури на пороховую полку и подготовку фитиля. Тлеющий фитиль, обмотанный вокруг левой руки, вставляли в отверстие во взведенном серпентине, затем раздували фитиль, латунная крышка пороховой полки откидывалась, и шипящий фитиль прижимался к затравочному пороху на пороховой полке. Боеприпасы даняку — порох (энсё) и пули (данган, дзюган или тома) — переносили на спине в железных ящичках бо-бия специально предназначенные люди.
Использование всех ранних ружей зависело от погодных условий. Крышка пороховой полки помогала держать затравочный порох сухим, но только тогда, когда она была закрыта.
На многих иллюстрациях изображены короткие, вроде пистолетов, ружья бадзё-дзуцу, которые носили в лакированных ящичках на талии, как современную кобуру; для более длинных ружей использовались мешки, служившие какой-то защитой при хранении и транспортировке. На других изображениях над и вокруг замка можно видеть экран из жесткой бумаги, служащий для предохранения от ветра и дождя, но при этом перезарядка была почти невозможна. Также для стрельбы в сырую погоду изобретались и другие пути - от пропитывания фитиля специальным химическим составом до укрепления над запальным отверстием и фитилем водонепроницаемого щитка. Изобретение такого щитка и большинство экспериментов с фитилями относятся к периоду Эдо. Один из рецептов «водного фитиля» предполагал варку изготовленного из хлопчатобумажной нити фитиля в селитре с последующим покрытием его лаком. Другой рецепт изготовления фитиля поражает своей трудоемкостью: 70 моммэ (1 моммэ = 3,75 грамма) селитры вместе с мотком фитиля опускали в воду объемом в две чашки для чайной церемонии и варили для полного выпаривания воды. Затем брали 70 моммэ камфары и 50 моммэ сосновой смолы и растворяли их в масле плодов камелии. Получившейся липкой жидкостью обмазывали высушенный фитиль, а для надежности сверху накладывали еще и слой воска. Скорость горения такого фитиля составляла 5 с половиной метров в день. Несмотря на все ухищрения, остается фактом, что при хорошем ливне или сильном ветре фитильные ружья были в лучшем случае ненадежным оружием, а в худшем — совершенно бесполезным.
Трудно точно сказать, как быстро шло распространение нового оружия, но известно, что впервые в бою оно было применено уже в 1549 г. Симадзу Такахисой. В 1555 г. Такэда Сингэн приобрел 300 ружей, а в 1571 г. отдал следующий приказ своим командирам: “Отныне ружья станут самым важным оружием. Посему сократите количество копий (в ваших войсках), и пусть самые способные воины имеют ружья. Кроме того, когда вы собираете солдат, проверяйте их в стрельбе на меткость и требуйте, чтобы отбор (аркебузиров) производился в соответствии с результатами (вашей проверки).“
Японские мастера-оружейники производили также пистолеты тандзю или пистору (последнее — искаженное от европейского названия), хотя большого распространения они не получили. Как и большинство вещей, заимствованных японцами, пистолеты были сначала скопированы с европейских образцов, но затем получили своеобразную, чисто японскую форму.
Помимо обычных пистолетов изготовлялись двух- и трехствольные, совсем маленькие пистолеты, которые носили на поясе вместо нэцкэ (резных фигурок), а также различные комбинации пистолетов с холодным оружием (кэн-дзю) и потайные пистолеты. Наиболее часто пистолеты маскировали под кинжалы (танто-тэппо, хамидаси-тэппо или аигути-тэппо) и короткий меч (вакидзаси-тэппо). В первом варианте ствол заменял клинок, во втором располагался сверху; замок был очень маленький, курок складной. И тот и другой типы имели обычные для кинжала ножны и прямую рукоять. В третьем варианте оружие вообще не нужно было извлекать из ножен: металлический наконечник ножен кодзири сдвигался в сторону, открывая дульный срез. Такое комбинированное оружие имело несомненные преимущества для всех людей несамурайского звания, которым разрешалось носить только короткий меч или кинжал. Хорошо владеть мечом они все равно не умели, а убить выстрелом в упор из такого оружия было вполне реально. Самураи, если и пользовались таким оружием, то во всяком случае избегали его комбинаций с длинными мечами. По крайней мере, варианты пистолетов, комбинированных с длинными мечами не встречаются. На Западе, где не существовало столь строгих ограничении на ношение оружия для различных классов общества, огнестрельное оружие нередко комбинировалось с длинным клинковым.
Среди предметов обихода, под которые маскировали пистолет, были футляр для кисти и курительная трубка. В первом случае получалось оружие, называвшееся ядаро-тэппо. Трубочка для кисти образовывала ствол, а замок был сделан с виде чернильницы. В сложенном виде это оружие было неотличимо от письменных принадлежностей. Курительную трубку еще проще было превратить в огнестрельное оружие, называвшееся кисэру-тэппо. Для этой цели ее изготовляли из железа, а перед стрельбой закрывали дыхательное отверстие винтом.
В 1551 г. Отомо Сорин получил в подарок от португальцев две пушки, но с существующими на тот момент в Японии технологиями их было трудно скопировать.
Поэтому в качестве пушек японцы как правило использовали массивные аркебузы большого калибра (что не было чем-то исключительным, так как к примеру в Европе в свое время тоже широко использовались крупнокалиберные ружья). Производилось также небольшое количество крупнокалиберных (5,0 — 8,9 см) мушкетов со стволами длиной около 0,6 м, которые назывались какаэ-дзуцу («ручная пушка»). Располагаемые на стационарных подставках, эти мушкеты использовались для пробивания бреши в воротах и других легких укреплениях, а также при обороне крепостей. Большинство из них были богато украшены. В Японии не использовали переносных опор, подобных тем, что применяли европейские мушкетеры. Для изготовления орудийного дымного пороха использовались разные рецептуры, в одну из которых, к примеру, входили 7 частей селитры, 1,5 частей серы и 1,5 части древесного угля. Селитра для пороха завозилась в Японию с континента, тогда как в качестве древесного угля брался размолотый в порошок уголь ивы.
Одной из важнейшей причиной популярности аркебузы была возможность её эффективного использования отрядами асигару, что ставило их по эффективности в один ряд с самураями. При этом не требовались многолетние тренировки с луком или мечом, и крестьянина всего за несколько дней можно было научить стрелять из аркебузы с той меткостью, которой позволяет достичь это оружие. Одновременно с увеличением численности армий и введением более разнообразного вооружения низшие классы стали играть в них все более заметную роль. Но методы использования оружия различными сословиями отличались: “Как правило, на поле боя работа асигару заключалась в том, чтобы сблизится с врагом и стрелять в его сторону залпами. Что же насчет аркебуз, которыми владели самураи, то они предназначались для стрельбы по знатным противникам.“
Первые несколько десятилетий после появления в Японии аркебузы при её использовании на полях сражений часто применяли в смешанных составах, комплектуя отряды и аркебузирами и лучниками. Это позволяло продолжать обстрел противника во время длительной перезарядки ружей. По наблюдениям современника: “один отряд состоял из десяти аркебузиров и пяти лучников“.
Непосредственные командиры над отрядами аркебузиров носили звание теппо-ко-гасира (лейтенант стрелков). На эту должность назначались люди, умеющие стрелять быстрее и точнее других и умеющие сохранять хладнокровие под обстрелом врага. На принадлежность к тэппо-ко-гасира указывала покрытая красным лаком бамбуковая трубка. Эта трубка несла также и унитарную функцию, на случай поломки шомпола у кого-нибудь из команды аркебузиров скрывая внутри себя запасной шомпол. У командира так же, как и у подчиненных, имелся с собою запас из фитиля, намотанный на левую руку.
В компании Иэясу и Хидэёси против Асакуры, как рассказывали, Иэясу пришлось хорошо попрактиковаться в стрельбе из аркебузы, что говорит о том, что аркебузами пользовались все воины – начиная от асигару и заканчивая даймё.
В 1573 году во время осады замка Нода в провинции Микава один из самураев осажденной крепости выстрелом из аркебузы попал в голову Сингэну, который подошел послушать флейту, на которой играл один из осажденных. По одной из версий самурай, смертельно ранивший Сингэна, выцелил с помощью веревок в дневное время то место, куда по ночам приходил военачальник, и ночью выстрелил вслепую. Хоть это ранение и не повлекло немедленной смерти, но великий полководец скончался через несколько недель. Монахи закупали аркебузы тысячами. Такэда Сингэн и Уэсуги Кэнсин использовали аркебузы во время своих неоднократных сражений при Каванакадзима, а войска Мори стреляли из них по Суэ при Миядзима, однако какое-то время аркебузы оставались лишь полезным дополнением к вооружению самураев и никто из вышеперечисленных способных военачальников не сумел по-настоящему оценить потенциал огнестрельного оружия. Прошло тридцать лет после того, как аркебузы вошли в употребление в Японии, прежде чем Ода Нобунага нашел наиболее эффективный способ использования большого числа этих не очень точно бьющих ружей — открытие, которое привело к коренному изменению тактики ведения боевых действий в Японии.
В 1575 году в битве при Нагасино Ода Нобунага разгромил войска Такэда. Нобунага понимал, что его войска хоть и более многочисленны, но уступают кавалерии Такэда в подготовке и верности. Его людям были выданы колья и веревки, чтобы на возвышенности за ручьем, под горой Гамбо, в паре километров от позиций Такэда, соорудить частокол. Это был довольно редкий частокол, как раз такой высоты, чтобы через него не смог перескочить конь, с проходами через каждые пятьдесят метров для более удобного проведения контратаки. Но гениальность плана Нобунага была не в том, что он просто разместил всю армию за частоколом, а в том, что он выделил из своего войска три тысячи аркебузиров и выстроил их в три ряда, по тысяче в каждом, под командованием Саса Наримаса, Маэда Тосииэ и Хонда Тадакацу. Он понимал, что основными недостатками этого оружия являются небольшая дистанция прицельного огня и медленная перезарядка, поэтому приказал каждому ряду аркебузиров стрелять по очереди, залпами, что позволяло двум задним рядам перезаряжаться в то время, как передний ряд вел огонь. Когда конница Такэда предпринял атаку на частокол по неровной местности с размокшей от дождя земли, в нее ударил смертоносный залп тысячи аркебуз. Чередование шеренг (караколе) позволяло поддерживать сокрушительный и почти непрерывный огонь. Залп следовал за залпом до тех пор, пока все люди и кони не полегли на склоне. Ружья завоевывали все большую популярность, и у кузнецов не было недостатка в заказах. После того, как Тоётоми Хидэёси разгромил князя Асаи, владевшего в том числе и уездом Сакада провинции Оми, в 1576 г. он пожаловал тогдашнему главе кузнечного цеха Кунитомо Тодзиро звание старосты (тосиёрияку) и поместье с доходом в 1000 коку риса.
В 1578 г. Ода Нобунага установил «пушки» на построеных для борьбы с пиратами «железных кораблях», надводная часть которых была обшита железными листами. Под «пушкой», вероятно, имелся в виду фитильный мушкет крупного калибра. Большие мушкеты, называвшиеся «стенными ружьями», достигали в длину трех метров, но на море они не могли широко использоваться, поскольку «железные корабли», имевшие в длину 22 метра и ширину 13 метров имели серьезные технические недостатки.
К концу XVI века огнестрельное оружие преобладало над другими видами вооружения почти повсеместно, хотя его пропорции в разных армиях и отличались довольно значительно. К примеру, в 1592 клан Симадзу отправил в Корею 1500 лучников, 1500 аркебузиров и 300 копейщиков, а в 1600 даймё Датэ привел Токугава 200 лучников, 1200 аркебузиров и 850 копейщиков.
Вторжение японцев к Корею в конце XVI в. показало необходимость широкого использования аркебуз,
так как обладавшая более дальнобойными по сравнению с японскими луками и широко развитой артиллерией корейская армия предпочитала перестрелку рукопашной. После того, как японцы под командованием Като Киёмаса и Асано Юкинага смогли долгое время удерживать крепость Урусан при полной блокаде со стороны союзной армии корейцев и китайцев до прихода подмоги, Асано написал письмо отцу, Асано Нагамаса, ветерану кампании 1592 г. В нем он подчеркивал необходимость использования огнестрельного оружия, поскольку, хотя корейцы и китайцы и вооружили теперь некоторые свои части аркебузами, преимущество все же оставалось на стороне японцев: “Когда войска отправятся (в Корею) из провинции Каи, пусть возьмут как можно больше ружей, поскольку никакого другого снаряжения не требуется. Дайте строгий приказ, чтобы все люди, даже самураи, имели ружья.“.
Поддерживая семью кузнецов Кунитомо, Иэясу в 1601 году пожаловал звания старост сразу четырем ее представителям, неоднократно делая большие заказы. Благодаря этому деревня Кунитомо процветала. К началу 1615 года в ней было 73 кузницы, занимавшихся изготовлением огнестрельного оружия, и свыше 500 рабочих. Во время Осакской войны 1615 г. Кунитомо оказали большую поддержку Токугаве Иэясу оружием. За это после своей победы он повысил их годовой поход до 9000 коку и освободил от всех повинностей.
Хотя во время корейских кампаний японцы испытали мощь пушек, но тем не менее они никогда серьезно не занимались производством и использованием пушек тайхо или о-дзуцу. Артиллерии, как рода войск, в Японии не существовало вплоть до XIX в. Они, конечно, признавали ее потенциал, но японская техника литья была недостаточно высока для производства пушек, которые могли бы сравниться качеством с получаемыми ими от европейцев. Как только прибывал иностранный корабль, сразу же начинались переговоры о приобретении вооружений.
В 1600 г. Иэясу дал в замке Осака аудиенцию первому англичанину, ступившему на землю Японии, — Уиллу Адамсу. Адамс был штурманом на одном из голландских кораблей, стоявших в доке на Кюсю. Он был настоящим морским волком, в прошлом капитаном одного из английских кораблей, сражавшихся с испанской армадой. Говорят, что Иэясу нашел Адамса очень интересным собеседником, однако груз его корабля оказался для него куда более желанным. Он был конфискован Иэясу, который таким образом увеличил арсенал Токугава на несколько отличных европейских пушек, не говоря уже о 500 аркебузах, 5 000 железных пушечных ядрах, 300 цепных ядрах, двух тоннах пороха и 350 зажигательных стрелах. Но, хоть это событие и произошло незадолго до битвы при Сэкигахаре, ни одно из его орудий не использовалось в этой или другой полевых битвах. Дело в том, что пушки были корабельными, и японцы смогли снять не более двух-трех стволов. Так как колесный транспорт в Японии не использовался, все военное снаряжение тащили люди или лошади или перевозили на кораблях вдоль берега или устья рек. Соответственно в Японии не было такого понятия, как полевая артиллерия, и пушки использовались только для осады.
Типичным вооружением английского корабля в XVI в. были кулеврины, стрелявшие 18-фунтовыми снарядами, и фальконеты, стрелявшие 1,5-фунтовыми снарядами. Таким образом, доступные Японии орудия имели лишь небольшой калибр. До настоящего времени сохранилось несколько орудийных стволов. Два из этих орудий использовались при осаде Осаки: одно — осаждавшими, другое — осажденными. Первое имеет вес 135 кг и длину 3 м. Оно было сделано в 1610 г. Второе имело длину 2,9 м, калибр 90 мм и стреляло 8-фунтовыми снарядами. Поскольку сохранились только стволы, невозможно сказать, как они крепились для стрельбы. Вероятно, какие-то деревянные лафеты использовались, но с откатом у этих орудий должны были быть проблемы. Сохранился интересный свиток того времени, на котором изображено орудие, стреляющее с крепостной стены. Складывается впечатление, что оно располагалось на куче рисовых тюков.
Еще один тип огнестрельного оружия, называемый хия-дзуцу, напоминает маленькие пушки. Однако они никогда не применялись в бою, а предназначались, как и указывает их название, для метания огненных стрел и пускания фейерверков на праздниках и в других подобных случаях.
Во время восстания на Симабара в 1637-38 годах голландцы предоставили японскому правительству свои пушки и корабли для обстрела замка Хара, в котором укрылись мятежники, правда результат этого обстрела был незначительным. Неудачная бомбардировка Симабара продемонстрировала японцам необходимость взять на вооружение что-то вроде мортиры, на случай, если подобное восстание повторится. Голландцы уже предлагали им мортиры, видимо, в оправдание неэффективности произведенного ими обстрела замка; так или иначе, в 1639 г. голландцы продемонстрировали это новое оружие японцам. Самураи и прежде сталкивались с подобным оружием, однако голландские мортиры произвели на них гораздо большее впечатление. Они стреляли двенадцатидюймовыми бомбами, обладавшими большой разрушительной силой. В качестве испытательного полигона был выбран участок земли с пятью стоявшими на нем домами. Несчастных жителей выселили, и демонстрация началась. Первый выстрел не достиг цели, и бомба упала на залитое водой рисовое поле. Японские наблюдатели уже решили, что она пропала, как вдруг она разорвалась с такой силой, что в воздух взлетели кучи грязи. Второй снаряд разорвался в стволе и произвел большие разрушения. Японцев, однако, это не обескуражило: раны перевязали, и демонстрация продолжалась. Следующая бомба также не долетела до домов, но упала на твердую землю, где после взрыва образовалась воронка в три метра шириной и в два глубиной. Пятый снаряд разорвался в воздухе, что очень удивило японцев, и тогда голландский артиллерист пояснил, что он сделал это специально, чтобы повеселить их. Всего было выпущено одиннадцать бомб, и японцы убедились, что, упади они в крепости, наделали бы много вреда; однако они были разочарованы тем, что ни один из снарядов не попал в дома. Поэтому голландцев попросили поместить бомбу в один из домов и поджечь запал. Так и сделали. Бомба взорвалась со страшным грохотом и подожгла крышу. Зрителей это так восхитило, что они разразились бурными аплодисментами.
После изгнания иностранцев в 1640 г. и последовавшей за этим изоляцией сегунат продолжал пользоваться услугами голландцев при покупке оружия. Вопреки распространенному мнению, японские ружейные мастера не были в полном неведении об успехах в развитии огнестрельного оружия в Европе в XVII и XVIII вв. При восьмом сёгуне Токугава в период Кёхо (1716-1736 г.г.) в Японию были завезены первые кремниевые ружья. Известен по крайней мере один пистолет с кремниевым замком (кремниевое оружие называлось хиути-тэппо), а в запасниках одного музея в Англии хранится японский колесцовый замок (оружие с колесцовым замком — курума-тэппо).
В период Эдо были весьма распространены фитильно-кремниевые замки, а в одном японском трактате описывается двуствольный пистолет с кремниевым замком. Знали японцы и об изобретенном во второй половине XVII в. в Европе байонете (штыке, вставлявшемся в отверстие ствола). В Японии было известно два типа байонета: мечеподобный байонет дзюкэн и копьеподобный байонет дзюсо. В то время в небольшом количестве производилось также и огнестрельное оружие с несколькими стволами, которые или расходились в стороны от общего блока казенной части и стреляли все одновременно, или их стволы выстраивались параллельно, так, что они могли поворачиваться, чтобы каждый ствол устанавливался в позицию для стрельбы по очереди. Ни одно из них на самом деле не использовалось в бою; это были или экспериментальные редкости, или символы власти и силы, используемые на парадах, — до настоящего времени сохранилось немало экземпляров поворотного (револьверного) типа, — в которых не нашли нужным даже просверлить запальные отверстия между пороховой полкой и стволом.
Все эти типы огнестрельного оружия были редки не потому, что их не умели изготовлять, а потому, что тогдашнее правительство и общественное мнение активно противодействовали любым попыткам их изготовления. В период Тэммэй (1781—1789 г.г.) заказы на огнестрельное оружие внутри страны от правительства сократились до минимума, что повлекло за собой упадок оружейного производства Японии, и так отстающего от мирового.
| Copyright @ 2005 by Hattori Chakujitsu |